Интервью: О контрабанде, свободных экономических зонах и поправках в Таможенный кодекс

Глава российской таможни Александр Жерихов считает, что в страну нелегально везут обувь, кожу, текстиль и меха

Средняя цена мобильного телефона, ввозимого в Россию, увеличилась почти в шесть раз. Этот парадокс официальной статистики является предметом гордости руководителя Федеральной таможенной службы Александра Жерихова — в минувшем году он объявил войну серому импорту бытовой техники, в первую очередь сотовых телефонов. Благодаря легализации импорта средняя таможенная стоимость этих телефонов выросла с $24 в начале 2005 г. до $130 в декабре, число ввезенных аппаратов — с 2,5 млн штук в 2004 г. до 15,5 млн в 2005 г., а объемы таможенных платежей — в 19 раз. О контрабанде, свободных экономических зонах и необходимости внесения поправок в Таможенный кодекс Александр Жерихов рассказал в интервью “Ведомостям”.

“Мы подошли системно”

— Работа по легализации импорта бытовой техники привела к впечатляющим результатам. Но почему вы только сейчас начали наводить порядок в этой отрасли?

— Нельзя сказать, что эта работа раньше совсем не проводилась. Просто сейчас мы подошли к ней более системно. Причина в том, что таможенные органы только сейчас вышли на тот уровень технического оснащения и квалификации кадров, который позволяет взяться за нелегальный импорт комплексно.

Посмотрите, в моем кабинете стоит компьютер, с помощью которого я могу в режиме он-лайн оценить обстановку на любой таможне. Такая система сейчас есть у всех должностных лиц, кто имеет право доступа. Информационные технологии, которыми мы пользуемся, уже не позволяют так нагло обходить таможню, как несколько лет назад. С одной стороны, мы сами стали прозрачнее. А с другой — бизнес созрел к диалогу. В конечном итоге все это делается для того, чтобы законопослушному бизнесу было легче работать.

— Как в принципе стала возможна ситуация, когда 90% мобильных телефонов ввозится в страну нелегально?

— Не согласен с этой цифрой. Конечно, доля нелегально ввозимых мобильных телефонов высока. Это очень удобное устройство с точки зрения серого импорта. Холодильник ведь в кармане не спрячешь! А телефоны разбирают: отдельно везут корпуса, отдельно — зарядные устройства, отдельно — коробки. Дня не проходит, чтобы мы не задержали новую партию [контрабанды]. Понятно, что без участия некоторых недобросовестных таможенников этого не произошло бы в таком массовом масштабе. Да и физлица могут абсолютно законно ввозить без пошлин и НДС товары на сумму до 65 000 руб. Сколько на эти деньги можно ввезти телефонов?

Зарубежных производителей до недавнего времени устраивала такая ситуация. Они говорили: мы все отправляем правильно, а вот ваши импортеры занижают стоимость. Все это нас, конечно, не оправдывает, и надо признать, что действительно большое количество телефонов ввозится нелегально, но говорить о 90% я бы не стал.

— А по вашим оценкам, какая доля импорта легальная, а какая до сих пор остается в тени?

— Мы пытаемся делать оценки — регулярно обмениваемся данными с таможенными службами других стран и сопоставляем статистику. Но эти данные не всегда сходятся из-за разной методологии подсчетов. Например, у нас норма беспошлинного провоза — 65 000 руб., а в том же Китае — $400. Все, что сверх этого, они учитывают как торговый оборот, а мы — нет. Думаю, что мы недобираем 10-15% платежей по разным видам товаров. А по проблемным товарам этот процент гораздо больше. Но точных цифр у нас нет. Зато есть четкое представление о том, какие виды товаров наиболее недостоверно декларируются. Сейчас нас очень волнует проблема оформления обуви, кожаных, текстильных и меховых изделий. Это наиболее теневые товары, значительная их часть ввозится нелегально.

— Что происходит с товарами, которые конфискуются на таможне?

— Они поступают в РФФИ, который реализует эти товары. Мы этим не занимаемся.

“Новый порядок нужно вводить постепенно”

— Что вы собираетесь делать дальше для борьбы с серым импортом?

— В первую очередь будем регламентировать правоотношения с нашими коллегами из других стран. Мы хотим добиться соглашений о предварительном представлении информации. Для каждой таможенной администрации главная головная боль — это импортные товары. С экспортными товарами, наоборот, все стараются, чтобы они свободно уходили из страны. А мы хотим, чтобы таможня была ответственна за достоверность данных, которые представляются при экспорте товаров из этой страны. Представляете, если нам передадут данные из Китая обо всех товарах, которыми загружено воздушное судно, летящее к нам? Прилетает самолет — у нас вся информация есть. Выборочно досмотрели — быстро пропускаем. А так приходится проводить полный досмотр. Все это ложится на бизнес дополнительной нагрузкой. Чтобы создать систему обмена информацией между странами, требуются не затраты, а политическое решение. К сожалению, не все зависит от наших коллег-таможенников.

— Вы уже подписали с кем-нибудь такие соглашения?

— Первое такое соглашение подписано с Казахстаном. В феврале будем отрабатывать эти технологии в режиме эксперимента на базе одного из таможенных органов. Уже подготовлено соглашение с украинскими коллегами. На днях мы с ними подписали технический регламент передачи базы данных и в ближайшие месяцы подпишем само соглашение. Ведем переговоры с Евросоюзом.

У нас элементы этой системы уже работают, но выборочно — по некоторым участникам внешнеэкономической деятельности (ВЭД). Например, некоторые шведские и финские фирмы, после того как мы убедились в их добросовестности, получили возможность представлять нам предварительную информацию о своих товарах. Поэтому их товары проходят декларирование в режиме он-лайн, по зеленому коридору. Проект под таким названием — “зеленый коридор” — уже больше двух лет работает на границе России с Финляндией.

— Что нужно исправить в российском законодательстве, чтобы ваша работа по легализации импорта была более успешной?

— Приведу пример. Таможенная администрация США вообще не будет обрабатывать судно с грузом, не получив за сутки предварительную информацию о характере этого груза. Во многих странах есть таможенные офицеры, которые работают за пределами страны в крупных портах. Они проверяют грузы, которые направляются в их страну. Если нормы о предварительном информировании внести в Таможенный кодекс, это очень помогло бы бороться с серым импортом. Разумеется, новый порядок нужно вводить постепенно. Установить срок — например, два года, — чтобы наш бизнес и зарубежные партнеры к этому подготовились.

“100 разных способов недостоверного декларирования”

— По оценкам Минэкономразвития, если вложить в повышение качества таможенного администрирования $0,5 млрд, то бюджет будет ежегодно получать дополнительно по $5 млрд. Как можно получить такой хороший результат?

— Речь идет о технических средствах таможенного контроля нового поколения — инспекционно-досмотровых комплексах. Это инженерное сооружение, зайдя в которое фура просвечивается специальным оборудованием. Три минуты — и буквально все содержимое фуры видно на экране. Так же происходит с железнодорожными вагонами. Представляете, сколько экономится сил и времени по сравнению с обычными досмотрами! Но удовольствие это дорогое. Американские досмотровые комплексы стоят в среднем $6,5 млн, китайские — $3,5 млн.

Мы провели конкурс среди наших предприятий, который выиграло российско-германское СП “Техно-Санкт-Петербург”. Цена досмотровых комплексов будет в пределах $3-3,5 млн. Планируется изготовить 72 комплекса: 50 — стационарных, остальные — передвижные. Программа рассчитана до 2010 г. В этом году первый комплекс появится в Брянске. Затем еще три комплекса будут поставлены на крупных переходах на Северо-Западе.

Мы не каждое транспортное средство будем через этот комплекс пропускать. Если мы знаем, что это законопослушный бизнес — нет необходимости его дополнительно контролировать. А вот рискованные поставки — в обязательном порядке. Я думаю, новая система контроля будет работать еще и психологически. Если водитель знает, что его груз в любую минуту могут просветить, он по-другому будет относиться к тому, что везет.

— Есть ли у вас систематизированный список схем, с помощью которых компании “экономят” на таможенных платежах?

— С нового года каждый таможенный пост в стране оснащен автоматизированной системой оценки рисков. Сейчас в нашу систему заложено около 100 профилей риска. Это, говоря проще, 100 разных способов недостоверного декларирования, занижения стоимости, неправильной классификации товаров.

Прежде чем сотрудник таможни выпустит груз в свободное обращение, он должен проверить, не содержит ли поставка признаки, которые мы считаем рискованными. И если такие признаки обнаружены, сотрудник получает от программы четкий алгоритм дальнейших действий: досмотреть товар, сделать экспертизу в лаборатории, информировать правоохранительный блок таможенных органов.

Надеемся, что эта программа будет успешно работать. Мы подготовили программное обеспечение всего за полтора года и за это же время обучили сотрудников. На такой объем работы у других стран уходят десятилетия.

— Вы собираетесь ознакомить с этими рисками участников ВЭД?

— Ни в одной стране мира эта информация не является открытой. Законопослушный участник ВЭД может спокойно перемещать товары через границу, у него не должно быть головной боли.

— Как развивается электронное декларирование? Какова доля товарооборота, декларируемого в электронном виде?

— Мы уже оснастили системой электронного декларирования 86 таможенных органов. И 250 компаний начали эту систему применять — ведь это не обязанность, а их право. Самый яркий пример — IKEA. За год они организовали работу так, что у них 98% товаров декларируется в электронном виде. Декларирование происходит буквально в считанные минуты, субъективный фактор снижается, злоупотребления со стороны должностных лиц сведены практически к нулю. И при массовом декларировании издержки почти нулевые. Не каждая страна может предоставить такие возможности бизнесу: сейчас только 18 стран применяют электронное декларирование.

— А сколько для компании будет стоить установка системы электронного декларирования?

— Если это крупная компания, то у них компьютеры уже есть, локальные сети тоже есть, а программный продукт мы даем им бесплатно. Но если нет ни компьютеров, ни локальной сети, ни мощного сервера и компания создает бизнес с нуля, то специалисты оценивают издержки примерно в $30 000.

— Что будет представлять собой система одного окна на границе?

— При пересечении границы, кроме таможенного, участнику ВЭД надо пройти еще шесть видов контроля, в частности фитосанитарный, ветеринарный, транспортный. Мы хотим создать единую базу данных контролирующих органов, чтобы предотвратить подделку документов и избавить пункты пропуска через границу от очередей. Если требуется углубленный досмотр, рядом с пунктом будут лаборатории, камеры хранения, места для стоянки.

— Сколько времени и денег потребуется для создания такой системы?

— Нам нужно примерно два года. Стоимость сейчас подсчитывается.

“Денег всегда недостаточно”

— А как идет работа по созданию единой базы данных с налоговой службой?

— Необходимость создания единой информационной базы понимают все — и правительство, и налоговая служба. Сейчас налоговый инспектор каждый раз делает запрос в таможенный орган — пересек таможню конкретный груз или нет. А так ему будет достаточно нескольких минут, чтобы войти в базу данных. Это очень поможет в решении проблемы незаконного возмещения НДС. Но все пока упирается в ресурсное обеспечение.

— Неужели на это денег не дают?

— Денег всегда недостаточно. Их выделяют, но не теми темпами, какими бы хотелось. В принципе, объединенную базу данных можно сделать за год. На это нужно 2,1 млрд руб.

— Готовится ли таможня к появлению особых экономических зон? В них предусмотрен беспошлинный ввоз товаров.

— Да, конечно, готовимся. Для таможни это дополнительные проблемы. Работы нам прибавится. Но я уверен, что особые экономические зоны — это правильное направление, поэтому мы принимали активное участие еще на этапе подготовки закона.

— Судебная статистика свидетельствует, что компании обычно выигрывают споры о таможенной стоимости товаров. Почему это происходит?

— По нашей статистике, в прошлом году было 445 600 случаев корректировки таможенной стоимости. А в судах обжаловали только 3% этих решений. Остальные с этими корректировками согласились. Те, кто обратился в суд, действительно выигрывают. Но происходит это потому, что сотрудники таможенных органов не всегда проявляют компетентность. Мы над этим работаем.

— В прошлом году таможня собрала рекордные доходы. Это из-за роста цены на нефть или таможня стала лучше работать?

— Повышение цен на энергоносители, конечно, влияет на объем таможенных платежей. В 2005 г. мы перечислили в федеральный бюджет 2,1 трлн руб. Это больше, чем в 2004 г., на 882,7 млрд руб. Из них 186 млрд руб. — это превышение сборов по импорту по сравнению с прошлым годом. При этом по физическому объему импорт вырос всего на 0,4%, а в его структуре не произошло кардинальных изменений. Цены несколько выросли, но по 130 товарным позициям в прошлом году пошлины были снижены. Мы считаем, что прирост поступлений по импорту связан, главным образом, с нашими усилиями по наведению порядка.

— Новый Таможенный кодекс действует уже два года. Можно ли утверждать, что он больше не требует правки? Или в процессе его применения обнаружились практические проблемы?

— Новый Таможенный кодекс очень себя оправдал. Во многом благодаря ему нам удается сегодня так эффективно работать. Но жизнь не стоит на месте. Вносятся изменения в смежное законодательство, практика показывает, что некоторые вещи надо организовать по-другому. Поэтому небольшая правка потребуется.

В первую очередь, следует ограничить беспошлинный ввоз товаров физическими лицами. Миллионы людей пересекают границу с баулами, специально сшитыми под размер 50 кг. Это сильно подрывает нашу экономику, особенно легкую промышленность. Было бы разумно уменьшить необлагаемую квоту для граждан до 35 кг, а стоимостной предел — наполовину и разрешить гражданину пользоваться этими квотами не чаще чем раз в месяц.

— Остались ли еще ограничения мест декларирования?

— Эти ограничения вызывали огромное недовольство у предпринимателей. Мы поняли, что этими ограничениями мы наносим большой вред нашему бизнесу. Из-за горстки мошенников не должны страдать законопослушные участники ВЭД. Поэтому мы отказались почти от всех ограничений, у нас на сегодня только по мясу есть ограничения. Это связано с тем, что ввоз мяса квотируется. С февраля будет ограничение по декларированию белорусского сахара, поскольку ввозят много тростникового сахара под видом свекловичного. Надеюсь, что это временная мера.

Мы стараемся делать все, чтобы законопослушный бизнес чувствовал себя хорошо и ему было комфортно исполнять требования закона. Раньше мы досматривали 100% грузов, а сейчас только 24%. Но и это много. Благодаря информационным технологиям и электронному декларированию эта цифра будет уменьшаться, а компаниям не придется нести лишние издержки из-за простоя товаров на границе. Но в ответ мы ждем отказа от мошеннических схем.

“Начал, как говорится, с земли”

— Вы до 1991 г. работали дипломатом. В каких странах вам приходилось трудиться? Что заставило вас прийти в таможню?

— Я работал в нашем посольстве в Германии. Когда произошел развал Советского Союза, дипломаты в какой-то период оказались мало востребованными. Поэтому я стал искать другую государственную службу, на которой мог бы быть полезен и где отдача была бы зримой.

Я, как юрист, изучал таможенное право в институте. В 1991 г. российская таможня только создавалась, это было очень интересно. Все таможенное оформление было только на внешней границе. Никто не понимал, как таможенный пост может функционировать внутри страны. Пришлось создавать все с нуля. Сейчас в таможенной службе России трудится 68 000 человек, а важность таможни не надо никому доказывать.

Когда я решил, что буду осваивать таможенное ремесло, начал, как говорится, с земли. Мне предлагали работу сразу в центральном аппарате, но я для себя решил — нужно досконально понимать то, чем руководишь.

— Как административная реформа 2004 г. повлияла на работу таможни?

— На первых порах была огромная текучесть кадров. Мы впервые столкнулись с тем, что за один год уволилось более 6000 человек. Люди уходили из-за социальной незащищенности и неопределенности статуса. Таможню реформировали едва ли не каждый год. Сначала все сотрудники были с погонами, потом 70% сотрудников перевели на госслужбу и сняли с них погоны. Потом еще один этап реформы наступил — поменялась система полномочий. В этой ситуации человек теряет уверенность в завтрашнем дне и начинает искать более стабильную работу.

Но сейчас серьезно улучшилась социальная защищенность работников, у нас стало больше материально-технических ресурсов, возможностей информационно-технического перевооружения. Да и зарплата повысилась. Причина в том, что после того, как мы перешли в ведение Минэкономразвития, нам стало гораздо легче вести диалог с нашим руководством. Мы единомышленники, они нас намного лучше понимают.

— А раньше они вас не понимали?

— Сложнее было. Министр — чрезвычайно занятой человек. А теперь ему волей-неволей приходится плотно нами заниматься, глубоко вникать во все процессы, поскольку он тоже отвечает за нашу работу. Конечно, наш статус поменялся. Раньше мы самостоятельно принимали решения, сейчас нормативно-правовое регулирование в компетенции Минэкономразвития, а вопросы таможенной стоимости решает Минфин.

С одной стороны, когда кто-то нам устанавливает правила игры, а мы их выполняем — это положительно. Служба должна быть исполнительной. Но, с другой стороны, таможенная служба затрагивает много отраслей, которые требуют глубоких и разнообразных знаний. Поэтому все равно многие документы готовятся непосредственно сотрудниками таможенных органов. Некоторые с ехидцей об этом говорят — дескать, их лишили прав, а они опять нормы сами устанавливают. Но без практического опыта эти нормы зачастую невозможно сформулировать.